Неточные совпадения
Привалов переживал медовый месяц своего незаконного
счастья. Собственно говоря, он плыл по течению, которое с первого момента закружило его и понесло вперед властной пенившейся волной. Когда он ночью вышел из половодовского дома в достопамятный день бала, унося на лице следы
безумных поцелуев Антониды Ивановны, совесть проснулась в нем и внутренний голос сказал: «Ведь ты не любишь эту женщину, которая сейчас осыпала тебя своими ласками…»
Среди диких криков,
безумных цыганских песен и плясок мы подымем заздравный бокал и поздравим обожаемую женщину с ее новым
счастьем, а затем — тут же, у ног ее, размозжим перед нею наш череп и казним нашу жизнь!
И живет человеческий род, весь отравленный этим трупным ядом своих предшественников, всех предыдущих поколений, всех человеческих лиц, так же жаждавших полноты жизни и совершенства; живет человек
безумной мечтой победить смерть рождением, а не вечной жизнью, победить ужас прошлого и настоящего
счастьем будущего, для которого не сохранится ни один живой элемент прошлого.
Шалимов (целуя ее руку, волнуясь). Мне кажется, что, когда я рядом с вами… я стою у преддверия неведомого, глубокого, как море,
счастья… Что вы обладаете волшебной силой, которой могли бы насытить другого человека, как магнит насыщает железо… И у меня рождается дерзкая,
безумная мысль… Мне кажется, что если бы вы… (Он прерывает свою речь, оглядывается. Варвара Михайловна следит за ним.)
С толпой
безумною не стану
Я пляску дикую плясать
И золоченому болвану,
Поддавшись гнусному обману,
Не стану ладан воскурять.
Я не поверю рукожатьям
Мне яму роющих друзей;
Я не отдам себя объятьям
Надменных наглостью своей
Прелестниц…
Нет, лучше пасть, как дуб в ненастье,
Чтоб камышом остаться жить,
Чтобы потом считать за
счастье —
Для франта тросточкой служить.
Он не сопротивлялся: к
счастью, в это время его
безумные мысли как-то совпали с этой операцией.
Я вас ждала с
безумной жаждой
счастья,
Я вас ждала и млела у окна.
Расстроенная до глубины души, робко, но всегда страстно любившая свою мать, Наташа пришла в
безумный восторг от одной мысли, что от нее зависит
счастие матери, — матери, для которой она была готова пожертвовать даже жизнью.
— Проскачу, папа! Солнышко мое,
счастье мое, проскачу! Клянусь тебе высокими горами Кавказа и долинами Грузии, я усмирю его, папа! Усмирю! — хохотала я, как
безумная, а в голосе моем дрожали рыдания.
— Она жива, тетя, она жива! Глядите! —
безумным криком
счастья вырвалось из груди молодого человека.
Вихрем взвилась острая,
безумная радость. Никогда нигде ничего не было, было только дерзкое, непозволенное, неслыханное в человеческой жизни
счастье.
Мы молчали. Мы долго молчали, очень долго. И не было странно. Мы все время переговаривались, только не словами, а смутными пугавшими душу ощущениями, от которых занималось дыхание. Кругом становилось все тише и пустыннее. Странно было подумать, что где-нибудь есть или когда-нибудь будут еще люди. У бледного окна стоит красавица смерть. Перед нею падают все обычные человеческие понимания. Нет преград. Все разрешающая, она несет
безумное, небывалое в жизни
счастье.
— Помилуй, сестра, — говорил Лукерий Павловне братец-дипломат, — я устроил твое
счастье, а ты, как
безумная, ставишь его вверх дном. Муж тебя любит, но есть мера и терпению. Ну, если бив самом деле маленькая неверность… эка беда!
— Моей!.. Боже мой!.. в каком она теперь состоянии?.. Я положил это прекрасное творение на смертный одр, сколотил ей усердно, своими руками, гроб, и я же,
безумный, могу говорить об утешении, могу надеяться, как человек правдивый, благородный, достойный чести, достойный любви ее! Чем мог я купить эту надежду? Разве злодейским обманом! Не новым ли дополнить хочу прекрасное начало? Она умирает, а я, злодей, могу думать о
счастье!.. Завтра, сказал ты, Фриц…
Но музыка играла. Но женщина сидела, заломив руки, смеялась, бессильная говорить, изнемогающая под бременем
безумного, невиданного
счастья. Но это не был сон.
И еще и еще, с
безумной настойчивостью, повторял певец все ту же короткую и долгую фразу, точно вонзал ее во тьму. Казалось, он не мог остановиться; и с каждым повторением жгучий призыв становился сильнее и неудержимее; уже беспощадность звучала в нем — бледнело чье-то лицо, и
счастье так похоже становилось на смертельную тоску.